"Juxtaposition: Соприкосновение"

[skein]

Оригинальное название: "Transformers: Juxtaposition"
автор: Vaeru
переводчик:  Страж
бета:  Kazuya H.
Разрешение на перевод получено.

Пролог.

Главы 1 - 10

Глава 1.
Глава 2.
Глава 3.
Глава 4.
Глава 5.
Глава 6.
Глава 7.
Глава 8.
Глава 9.
Глава 10.

Глава 11.

Глава 11. НЕЛОВКОСТЬ
 
Когда мне было шесть, я прыгнул в бассейн и потерял плавки. Боже, как бы мне хотелось оказаться сейчас там.
Малкольм, «Малкольм в центре внимания»
 
Эвилин озадаченно смотрела на чашу с водой.
Ну... вообще-то это скорее куб.
Контейнер был в диаметре чуть меньше тех пластиковых детских бассейнов, что всегда выставляли в Вол-Марте летом, борта — высотой до середины бедра; вода плескалась в дюймах шести от края, бликуя под яркими лампами. Она обернулась на Уиллджека, своего нынешнего опекуна и благодетеля, который стоял рядом с «ее» столом, и снова посмотрела на воду.
— Ты не мог бы... отвернуться?
Робот склонил голову набок, и лампы по бокам головы ярко вспыхнули, когда он спросил:
— Зачем?
— Это... это человеческий обычай. Пожалуйста.
Робот помедлил секунду и послушно повернулся спиной, громко топая ногами по металлическому полу. Эвилин взялась было за подол рубашки, но спросила:
— Обещаешь не смотреть?
— Ну, ты же не хочешь, чтобы я смотрел, — ответил робот таким тоном, словно спрашивал «А зачем мне?».
— Уж поверь, не хочу, — она стащила перепачканную засохшей грязью блузку и кинула ее на стол, не в первый раз сожаления, что тем утром не уделила одежде больше внимания. Хотя казалось, что прошло не более часа с тех пор, как она проснулась, из-за постоянного освещения и замкнутого пространства невозможно было точно оценить, сколько времени прошло.
С большой осторожностью Эвилин дюйм за дюймом начала скатывать перепачканную в грязи бежевую ткань медицинской перчатки; показалась бледная кожа, от ладони до плеча оплетенная паутиной шрамов, похожих на тонкие белые вены. Она легонько потерла руку, чувствуя гладкость шрамов вперемешку с шероховатостью здоровой кожи; прикосновение не было неприятным и раздражения не вызывало.
Мелодия «Миссия невыполнима» была бы весьма уместна: Эвилин поспешно разделась до белья и, окунув один носок в воду, начала оттирать заляпанную грязью кожу. Вода оказалась немного прохладнее, чем хотелось, капли стекали по коже, вызывая волны мурашек. Она осторожно промыла подживающие синяки и ссадины от своих недавних приключений и отжала носок, поморщившись, когда мутная черно-коричневая жидкость полилась обратно в контейнер.
Прямо как в шестом классе, когда сломался душ в летнем лагере… только вместо синяков тогда была сыпь.
Ну и вспомнится же…
Голос все еще не вернулся, оставаясь тихим невнятным бормотанием на задворках разума. Эвилин с одной стороны радовалась, что ее тело сейчас было ее телом, но в то же время в нетерпении ждала возвращения голоса, чтобы высказать тому что именно она думает о его поступках.
Она обернулась на бело-серую махину Уиллджека, который, верный своему слову, не сдвинулся ни на сантиметр.
Гигантский робот-пришелец, подумала она; ей показалось, что от одной этой мысли мозг должен бы вскипеть. Она бросила взгляд на свою заляпанную грязью сумку; рядом лежала стопка относительно чистой одежды, которую ей вернул Рэтчет, прежде чем куда-то исчезнуть. Как мило, воспитанные гигантские роботы-пришельцы.
— А… А Рэтчет сказал, когда вернется?
— Нет, — Уиллджек пошевелился, и внутри его загудели и защелкали механизмы. — Он выгружает из бортового журнала челнока записи, касающиеся твоего вида. Тебе что-то нужно?
— Нет, спасибо, — Эвилин запустила руку в волосы, слипшиеся и перепачканные песчанистым илом. Шампунь, шампунь, полцарства за шампунь, невесело подумалось ей. Она задумчиво посмотрела на воду (Может, быстро ополоснуться?), вздохнула, и, перекинув волосы через плечо, принялась их расчесывать пальцами; грязь и листва посыпались на сверкающую столешницу. — А что за записи?
— Все автоботские челноки приспособлены для разведки. Программы работают постоянно и записывают все происходящее вокруг. Мираж упомянул, что на вашей планете есть всеобщая информационная сеть, и нам подумалось, что челнок мог загрузить оттуда много полезной информации.
— Интернет, — сказала Эвилин.
— Что?
— Информационная сеть, она называется Интернет, — она отделила колтун и принялась его распутывать.
— Изумительно.
Эвилин, моргнув, слегка улыбнулась гиганту. Похоже, ему очень нравится это слово.
Расправившись с последним большим колтуном, она облегченно вздохнула. На будущее: добавить в походный набор шампунь, расческу и дезодорант, подумала она, прочесывая пальцами волосы.
Эвилин потерла влажное белье, прилипшее к коже, и скривилась, когда поняла, что эта деталь одежды будет сохнуть дольше. И еще запасной лифчик.
Дверь с шипением отворилась.
Впервые в жизни Эвилин по-настоящему поняла что значит «попасться с поличным»; она испуганно уставилась на знакомую красно-белую фигуру, когда Рэтчет протопал в комнату, нагруженный кипой плоских серых панелей. Голубые глаза уставились на Уиллджека, потом взглянули на Эвилин и нахмурились.
Позорно взвизгнув, она метнулась к единственному доступному укрытию — контейнеру с водой, схватила попавшуюся первой под руку одежду, измазанные в грязи джинсы, и прижала их к груди.
Раздался грохот шагов, Рэтчет подошел ближе.
— Не смотри! — огрызнулась она возмущенно, заливаясь румянцем. — Отвернись!
— Не жги зря цепи, — ответил медик, пристально оглядывая ее. — Покажи руку.
Уиллджек повернулся обратно к столу, и Эвилин оказалась в перекрестье взглядов двух пар светящихся голубых глаз. Фыркнув, здоровой рукой Эвилин покрепче прижала джинсы, и протянула больную руку.
— У людей всегда бывают такие отметины? — спросил Уиллджек.
— Нет, — заговорил Рэтчет прежде, чем Эвилин смогла ответить, — это рубцы, что-то вроде сварных швов под грунтовкой. Недавние?
— Они от аварии, — ответила Эвилин.
— Хмм, — Рэтчет прошагал дальше мимо ее стола и с металлическим клацаньем сгрузил свою ношу на стоящий у стены верстак. — Глянь на это, Джек, — бело-красный робот с любопытством посмотрел на нее через плечо: — Твоя планета и в самом деле полностью зациклена на размножении?
Лицо Эвилин покраснело так, что могло бы светиться в темноте.
— Что?
Робот взял одну из панелей — у него в руках она выглядела как обычный блокнот, а для Эвилин была размером с двуспальный матрас — и показал ей экран на одной из сторон панели... на экране было изображение мужчины... и женщины...
— Ай! — она вскинула руку прикрыть глаза и отвернулась в сторону, покраснев вдесятеро сильнее. — Убери это... удали... Совсем удали! Боже!
Порно! Первый контакт с земной цивилизацией, и им попалось порно!
Роботы переглянулись. Медик ткнул в кнопку на нижней стороне панели, и изображение исчезло. Уиллджек присоединился к Рэтчету у верстака; Эвилин, убрав руку, подозрительно уставилась на парочку, но те явно не желали отвлекаться от серых металлических пластин и если даже переговаривались, то слишком тихо для ее слуха. Эвилин подтащила поближе рубашку и штаны, что лежали рядом с дорожной сумкой. Обернувшись еще раз на гигантов, она с рекордной скоростью влезла в одежду.
Над медицинской перчаткой она заколебалась. Перчатка была грязная, и вся в высохшей грязи. Эвилин макнула ее в куб с водой, поскребла ладонями, отжала излишек воды и разложила рядом с сумкой сушиться. То же самое она быстро проделала с блузой и джинсами, хотя пятна не особенно уменьшились.
Ну... Я эти джинсы все равно почти не носила.
— Как долго ваш вид может обходиться без топлива?
Через пару секунд до нее дошло, что Рэтчет обращается к ней.
— Извините? — моргнула она на робота.
— Топливо. Питание. Как долго ты можешь протянуть без него?
Это как-то не обнадеживает.
Так, что мне Дик говорил про то правило? Правило... правило Трех.
— Три минуты без воздуха, — ответила она. — Три дня без воды. Три недели без еды, — желудок дернуло, и она запнулась. — Но столько времени нужно, чтобы я впала в кому и умерла, так что, думаю, будет очень плохо, если все затянется надолго.
— Понял, — ответил медик. — Уиллджек?
— Нужно некоторое время во всем разобраться и составить правильный баланс. Восемь джооров? Может быть, девять?
— Чуть больше двух человеческих дней.
Эвилин перевела взгляд с одного робота на другого. Два дня?
— Я... у меня есть несколько шоколадок и немного воды, переживу.
Уиллджек, казалось, стал выше, глаза заинтересованно засветились ярче.
— Ты взяла топливо с собой? Что... — он осекся, и глаза у них с Рэтчетом знакомо замерцали.
Эвилин нахмурилась, но молчание длилось менее минуты, оба робота уставились на нее, словно оценивая ее.
— Эвелин, — сказал Рэтчет, — наш командующий хотел бы поговорить с тобой, если ты не против.
Сердце Эвилин подпрыгнуло и заколотилось о ребра.
— Тот... тот большой? Который приходил?
— Он и еще один офицер, — ответил медик. Он склонил голову, серебристые губы ехидно сложились в ухмылку. — Они тебя не обидят.
Внутренние механизмы Уилджека издали негромкий гул.
— Они определенно не такие страшные, как Рэтчет.
Эвилин посмотрела на бело-красного робота, но тот не стал отрицать это заявление. Оба робота явно ждали ответа.
— Хо-хорошо, — она глубоко вздохнула и выдавила слабую улыбку. — Может, на этот раз я не стану распускать нюни, а?
 
* * *
— Ты нормально, Эвилин?
Сидя на ладони робота, Эвилин для равновесия держалась за его большой палец, и изо всех сил старалась не закричать подобно своей племяннице Джессике «Отпусти меня! Отпусти!».
— Я в порядке, — ответила она. Боже, у меня действительно дрожит голос, когда я вру... — Нам еще долго идти?
— Тут довольно далеко до командного пункта, надо пройти лаборатории и склады. Тебе повезло, что сейчас не пересменка, и мы не в казармах или на палубе для отдыха — коридоры были бы забиты, и дорога заняла бы вдвое больше времени.
— А вас тут так много?
— Ну, экипажу тут слегка тесновато. Но могло быть и хуже. Для корабля Метеллус довольно просторный.
— А, так это все-таки корабль, — Эвилин оглядела бесконечный коридор, плавно изгибающийся и исчезающий вдали. — Я не была уверена в этом.
— Метеллус Курсор, один из лучших. Главное, не стой в дверных проемах, и все будет нормально.
Дверные проемы?
— А это тут при чем?
— Это невежливо, — ответил Уиллджек, как будто объяснял что-то очевидное.
Мозг Эвилин чуть не вскипел от такой логики.
— О...
— У нас есть около брийма, пока мы не доберемся до кабинета Прайма. Почему бы тебе не рассказать о себе?
— Хм? О себе? — она слегка поежилась. — А... Особо рассказывать нечего. Я профессор в местном колледже.
— Преподаватель? — глаза как будто засветились ярче. — Чему ты учишь?
Эвилин изо всех сил старалась не смотреть на металлический пол далеко внизу.
— Погоди... Ты хочешь сказать, у вас есть учителя? Я думала... Ну, вы же роботы. Разве вы не можете просто загрузить любую нужную вам информацию?
— Во-первых, «робот» относится к неразумному дрону. Правильный термин «мех». Что до загрузок, то это просто невозможно. Нельзя создать систему для хранения всей нужной технической информации, которая использовалась бы вместе с файлами памяти, и при этом иметь достаточно ресурсов для работы наших операционных программ. Я могу загрузить информацию в свои банки памяти, но она будет занимать место, и рано или поздно мне придется ее удалить, чтобы освободить место для других файлов.
— Тогда ты все забудешь, и что тут хорошего?
«Уши» робота вспыхнули.
— Здесь наступает очередь форм-энергии. Ты знакома с подобным? — в голосе смутно звучала надежда.
Эвилин помотала головой.
Надежда исчезла, словно лопнувший пузырь.
— Ну, для нас это тоже загадка. Все примеры, что дошли до нас, появились еще до первой Золотой Эры... больше одиннадцати тысяч мегаворн назад.
— Ты в курсе, что я понятия не имею, сколько это, одиннадцать тысяч мегаворн?
Робот (мех) покосился на нее краем светящегося голубого глаза.
— Ваша планета тогда еще не образовалась.
Эвилин моргнула, в голове что-то зашипело и перегорело.
— А. Так давно.
Внутренние системы Уиллджека издали негромкий рокот.
— Очень давно, даже для кибертронца. Э... На чем я остановился?
— Энергия.
— Точно! Форм-энергия. Иногда ее называют литой энергией. Ну, у вас на планете есть вода, лед и пар, верно? Тут то же самое, только с энергией.
Мозг Эвилин выдал нечто очень похожее на Э?
Уиллджек продолжал объяснять:
— Газ: окружающая энергия в материи, рассеянная повсюду. Затем жидкость: видимая, сгущенная энергия, плазма, энергон и прочее. Ты уже видела энергон? Напомни, чтобы я тебе его показал. Это наш главный источник энергии. Ну и, наконец, твердое состояние: форм-энергия, энергия настолько сконцентрированная, что может сохранять свою исходную форму. Часто имеет зачаточное сознание.
Ученый-изобретатель сделал паузу и посмотрел на Эвилин, но та просто кивнула, по мере возможности следуя за его мыслью.
— Наглядный пример форм-энергии — искра кибертронца, источник энергии внутри лазерного ядра любого кибертронца.
Что-то щелкнуло в мозгу Эвилин.
— Сайдсвайп что-то такое говорил... он говорил, что его искра во мне.
— Верно. Искра это то, что делает нас теми, кто мы есть. Компьютер на Кибертроне производит искры с базовой прошивкой и личностными матрицами, и затем искры помещаются в тела-носители. По мере того, как мех набирается опыта, воспоминания заносятся во временные информационные файлы в банках памяти, но со временем искра меняется и поглощает информацию, и устаревшая информация удаляется из памяти. Понимаешь?
— С людьми бывает похоже, — сказала Эвилин. — Только у нас не энергия, а так называемая долговременная и кратковременная память. Уроки биологии были давно, но, думаю... Как там было? Кратковременная память содержит определенное количество информации, к примеру, то, что ты сейчас видишь или думаешь. Она хранится очень недолго, меньше тридцати секунд, и затем эта информация переходит в долговременную память или забывается. В долговременной памяти информация хранится постоянно, например, воспоминания детства, навыки письма или счета, которым научился в школе.
— Изумительно, — снова сказал робот. — Но мы отвлеклись. Ты говорила, что ты преподаватель. Чему ты учишь?
— Лингвистике. Это наука о языке и сходстве и различиях между разными языками. Синтаксис, грамматика, семантика, морфология, фонология, фонетика и… и ты понятия не имеешь, о чем я тут говорю, правда?
Уиллджек снова издал этот странный рокочущий звук (Смех? подумалось ей) и ответил:
— Вообще-то — нет, не понимаю.
— По существу, это наука о том, как люди говорят. Как мы образовываем слова, как мы учимся говорить, как мы слышим слова и составляем предложения, о сходстве звуков в языке и сходстве между разными языками.
— А на вашей планете много языков?
— Тысячи. Разве у вас нет разных языков?
— Есть разные диалекты, но полностью различных языков нет. Есть еще разные бинарные коды, но на них не говорят. А ты знаешь все языки своей планеты?
— О боже, нет. Английский мой родной, и я знаю еще несколько. Сейчас я учу северокитайский, но не так усердно, как стоило бы.
— А много людей знают разные языки?
— Большинство знают по крайней мере два. Я знаю… — она нахмурилась, подсчитывая, — восемь. Может, девять, но хинди я подзабыла. Это как хобби.
— А ты не покажешь мне? — с искреннем интересом спросил Уиллджек, заставив Эвилин улыбнуться.
— Конечно. Это будет неплохой практикой.
— Жду с нетерпением, — он замедлил шаг и остановился у одной из блестящих дверей. — Но это потом. Мы пришли.
Дверь с шипением открылась, и ее улыбка исчезла.
О боже, он еще больше, чем я помню.
Где-то на задворках беспомощно бурлящего сознания высунулся мятежный кусочек разума и подло захихикал. Кто бы мог подумать, гигантские инопланетные роботы тоже пользуются письменными столами.
Красно-синий робот стоял рядом с огромным металлическим столом и смотрел на занимающий большую часть задней стены здоровенный экран, который показывал что-то, для Эвилин непонятное. Рядом стоял знакомый уже бело-черный робот и тоже смотрел на экран. Оба обернулись, когда Уиллджек вошел.
— Спасибо, Уиллджек.
— Не за что, Прайм, — ученый подошел поближе и расположил руку в нескольких футах от поверхности стола. — Ну вот, Эвилин.
Эвилин оторвала взгляд от возвышающегося красно-синего робота и бесстрастного лица бело-черного. Она осторожно встала, опираясь на большой палец Уиллджека, и спустилась вниз; мышцы на бедре обиженно заныли. Когда серая металлическая ладонь отстранилась, Эвилин захотелось вцепиться в нее.
— Мы проследим, чтобы она вернулась обратно, — сказа красно-синий робот.
— Тогда я пошел обратно в лабораторию, — ответил Уиллджек. — Скоро увидимся, Эвилин.
Она наблюдала, как робот уходит, чувствуя себя так, словно ей снова четыре года и она смотрит вслед маминой машине, уезжающей от детского сада. Дверь закрылась, и Эвилин неохотно обернулась к двум незнакомцам.
— Рэтчет сообщил мне, что они с Уиллджеком уже занялись устройством подходящих условий обитания для тебя, — заговорил красно-синий робот.
Эвилин кивнула, отчаянно стараясь не ерзать. Что я могу ответить? «Спасибо?» «Это не Земля, но я ценю ваши усилия?»
— Он также сообщил мне, что ты попала сюда против своей воли, — глаза робота слегка потускнели. — Я очень сожалею об этом. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть тебя на твою планету.
— Спа-спасибо.
Робот наклонил голову, его глаза блеснули, и непонятно почему Эвилин показалось, что он улыбается.
— И еще он сказал, что тебя зовут Эвилин.
Очередной кивок.
— Что ж, Эвилин, перед тем, как мы перейдем к разъяснениям, позволь нам представится. Это мой первый заместитель, Проул, наш штатный тактик. Ты, должно быть, его помнишь, — он указал на бело-черного робота с не совсем крыльями, и тот кивнул. — Меня зовут Оптимус Прайм.
— Приятно познакомится, — сказала Эвилин, кивнув в ответ.
Спасибо, спасибо, мама, что научила меня хорошим манерам.

Глава 12.

Глава 12. ХОЛОД
 
Эта фигура ничем не напоминала взъерошенного дикаря, который немногим более часа назад влетел как сумасшедший в этот мирный коттедж. Исчезла рваная, истертая хламида, заляпанная грязью сотен планет и пятнами дрянной пищи из сотен загаженных космопортов, не было больше спутанных патл, длинной клочковатой бороды и пышно разросшихся бакенбардов. Остался Артур Дент, спокойный и небрежно-элегантный, в вельветовых брюках и пушистом свитере. С вымытыми и подстриженными волосами. С гладко выбритым подбородком. Только глаза все еще молили Вселенную, чтобы она сжалилась и перестала производить над ним этот непостижимый эксперимент.
«Всего хорошего, и спасибо за рыбу!», Дуглас Адамс
 
— Невероятно, — Эвилин сидела на металлической поверхности стола и рассматривала изображение, мерцающее на экране: серебристая планета медленно вращалась в звездной черноте космоса. — Это ваш дом?
— Да. Кибертрон, — ответил красно-синий великан с неясной грустью. Эвилин оторвала взгляд от завораживающего вида чужой планеты и обернулась.
— Вы скучаете по ней? — спросила она.
— Очень. Мы вдали от нее уже очень, очень давно.
Эвилин снова посмотрела на планету. Поверхность не была плоской. Напротив, она отчасти напоминала Землю — там были участки гладкого блестящего металла и темные неровности.
Континенты и океаны, подумала она. Только без воды.
— Автоботы, десептиконы и нейтралы, — произнесла она. Глаза у обоих мехов заинтересованно вспыхнули. — Сайдсвайп мне рассказывал. Он говорил, что автоботы и десептиконы воюют между собой. И Рэтчет с Уиллджеком называли вас командующим, — когда Оптимус Прайм кивнул, она продолжила: — Значит, это военный корабль?
— Да.
— Вы поэтому давно не были на своей планете? Вы воевали?
— Кибертрон… больше нам не принадлежит, — сказал большой мех.
Опять эта печаль.
— Силы десептиконов захватили планету примерно семьдесят два мегаворна назад. С тех пор мы пытаемся ее отвоевать.
Эвилин посмотрела на изображение планеты по новому. Семьдесят два… мегаворна? Насколько это долго, мегаворн? Даже семьдесят два года было бы… невыносимо.
— Мне очень жаль.
— Знаю, что тебе хотелось бы вернутся обратно как можно быстрее, — сказал Оптимус, — но есть определенные сложности. Сейчас мы не можем пойти на такой риск.
— Нас преследует несколько десептиконских шаттлов. Мы пытаемся увести их из вашей системы, — объяснил бело-черный мех. — Мы не можем вернуть тебя до того, как разберемся с ними: в противном случае они раскроют существование твоей планеты остальным силам десептиконов.
— Но что им понадобилось на Земле?
Взгляд Оптимуса потяжелел.
— Ваша Земля — одна из богатейших природными ресурсами планет, какие нам встречались. Как только десептиконы обнаружат ее, они сделают все возможное, чтобы заполучить ресурсы себе.
Эвилин вспомнились картинки с уроков экологии в старших классах: поваленные деревья, задымленное небо, сведенный под карьеры лес.
— Мы сделаем все, чтобы этого не случилось, — заверил ее Оптимус.
Она ошеломленно кивнула.
— Айронхайд Оптимусу.
Эвилин удивленно вздрогнула от знакомого голоса с не-южным акцентом, раздающегося как будто ниоткуда и в тоже время отовсюду.
— Оптимус слушает, — ответил красно-синий великан. — Да, Айронхайд.
— Может, подойдешь на гауптвахту? Новенький опять бузит.
Большой мех взглянул на Эвилин и затем сказал:
— Я думал, его уже отправили в казармы.
— Э... Ну да. Он поцапался с Гирсом. Трейлбрекер с Хаундом вмешались, так что все закончилось царапинами и парой вмятин, но Гирс, похоже, в ближайшее время задирать его не станет.
— Он опять попал на гауптвахту? — сухо спросил Оптимус. — А что насчет информации, которую затребовал Рэтчет?
— Говорит, хочет увидеть брата, и только тогда будет отвечать.
— Понятно. Спасибо, Айронхайд. Конец связи, — мех издал звук, подозрительно похожий на вздох, хотя он доносился скорее изнутри его корпуса, а не изо рта. — Прошу прощения. Мы старались не пользоваться корабельной связью в медотсеке до тех пор, пока ты... не привыкнешь. Я не подумал отключить ее здесь.
Эвилин застенчиво ухмыльнулась.
— Все нормально. Просто я как будто в фантастический сериал попала.
Мех кивнул. Двигатель Проула издал рокот, привлекая внимание большего меха.
— Опять на гауптвахте? — спросил бело-черный мех, слегка прищурив голубые глаза. — Он освободился оттуда меньше двух джооров назад.
— Как я понимаю, ты хочешь наложить на него дисциплинарное взыскание?
— Да.
— Хорошо, — Оптимус Прайм посмотрел на Эвилин. — Это еще одна причина, по которой я хотел с тобой встретиться. Необходимо, чтобы ты поговорила со Санстрикером. С тех пор, как он вернулся в онлайн, он чрезвычайно агрессивен по отношению ко всем на борту, а вы с Сайдсвайпом единственные, кто знал его до тех пор, как мы вас не обнаружили.
Эвилин вспомнила гигантского желтого меха с извечно хмурым выражением на серебристом лице, и задумалась, как именно закончилась та встреча в лесу.
— Он же никому не причинил вреда?
— Пока нет.
— О, — Эвилин нахмурилась, — Э... Это не агрессия. Думаю, Санстрикер всегда такой.
— Это его нормальное поведение? — спросил Проул.
— Я видела, что он сотворил с теми машинами... ну, они же были десептиконами, верно? — Ты несешь чушь, обругала она себя. — Я видела, что он сделал с десептиконами на Земле. Если бы он действительно разозлился, не думаю, что все ограничилось бы только царапинами и вмятинами.
Мехи переглянулись.
— Возможно, так и есть, — признал Оптимус. — И все же на борту корабля, даже такого большого, как Метеллус, столкновения между союзникам недопустимы. Ты поговоришь с ним?
— Не понимаю, что это изменит. Я ему тоже не особо нравлюсь.
— И все же, — сказал Проул, — увидев, что ты онлайн и функционируешь, он может успокоиться.
— ...Ну, если вы думаете, что это поможет.
 
* * *
 
О боже мой.
Она опять оказалась в гигантской металлической руке, но если ладонь Уиллджека была по размеру как ванна-джакузи, то в ладони Оптимуса она сидела словно на родительском обеденном столе, окруженной металлическими пальцами толще, чем ее бедро. И соответственно, она оказалась гораздо дальше от пола. В бреши между пальцами она видела детали окружения: серые стены и разветвляющиеся коридоры, белый свет, отражающийся от блестящих поверхностей, и даже двух или трех проходящих мимо странных мехов, которые почтительно приветствовали Оптимуса Прайма и Проула и бросали на нее любопытные взгляды.
Они зашли в помещение размером больше ратуши в Мэйсоне, которое оказалось лифтом, достаточно просторным, чтобы вместить несколько великанов; Эвилин вытянула шею, безуспешно пытаясь выглянуть из-за красного корпуса Оптимуса обратно в коридор. Это был... бот-лилипут?
Ее транспорт и его эскорт развернулись лицом к коридору, но прежде чем Эвилин смогла разглядеть что-то, кроме желтого смазанного пятна, двери закрылись, и желудок ухнул от знакомого ощущения, похожего на падение, когда комната начала двигаться.
Эвилин секунду удивилась тому, что она в лифте, но не чувствует ни малейшего намека на клаустрофобию. Конечно, как-то сложно считать тесным ящик размером с четырехэтажный дом.
— Не желала бы ты встретиться с остальными членами нашего экипажа?
Эвилин обернулась и задрала голову, чтобы взглянуть в лицо большего меха.
— Прошу прощения?
— Похоже, что тебе придется провести с нами около орна. Может, немного дольше. Я не могу допустить, чтобы ты все это время оставалась в медотсеке. У нас есть кают-компания.
— Хотя и не очень большая, — добавил Проул.
Эвилин обернулась на бело-черного меха, но лицо у того было по-прежнему спокойным и бесстрастным.
— Ну... Сначала хотелось бы узнать, как это долго — орн. И брийм и... джоон?
— Джоор, — поправил Оптимус. — Я не знаю, как перевести их в ваши временные интервалы.
— Какой у вас наименьший временной отрезок? — спросил Проул.
— Наименьший временной... — Эвилин уперлась рукой в ладонь Оптимуса, когда лифт замедлился и остановился. — А-а, секунда. Шестьдесят секунд составляют минуту. Шестьдесят минут — час. Двадцать четыре часа — сутки. Семь суток — неделю. Триста шестьдесят пять суток составляют год... вообще-то триста шестьдесят пять с четвертью, если быть точным.
Дверь открылась, и волна холодного воздуха ворвалась в помещение. По коже забегали мурашки, она пригнулась ниже к гигантской руке; мехи вышли в коридор, который практически ни чем не отличался от того, что они недавно покинули.
— ...лин? Эвилин? У тебя неисправность?
Она взглянула вверх на две пары светящихся голубых глаз.
— Я... нормально. Вы что-то сказали?
— Я спросил, секунда это сколько?
Эвилин глупо моргнула.
— Секунда?.. О. Это... — она ненадолго задумалась. Потом подняла руку и принялась ритмично отстукивать пальцем по ладони Оптимуса. Металл неожиданно оказался странно теплым в окружающем холоде. — Раз Миссиссипи, два Миссиссипи, три Миссиссипи... Это секунды.
Проул кивнул.
— У нас бриймы, джооры, орны и ворны. Исходя из длительности “секунды”... Брийм составляет чуть больше восьми ваших минут. Джоор — шесть часов тридцать семь минут. Орн — тринадцать суток, и ворн — восемьдесят три ваших года.
Я никогда этого не запомню. Но отбросив сомнения, она послушно повторила чужие термины:
— Бриймы, джооры, орны и ворны.
— А что такое «миссиссипи»? — спросил Оптимус. — Тоже временной интервал?
— Миссисипи — это название штата, участка суши, — она обхватила себя руками и задрожала. — Я не знаю, почему считают Миссиссипи. Меня так научили отмерять секунды.
Боже правый, что же так холодно-то.
Мехи свернули в боковой коридор и остановились у двери. Проул набрал что-то на стенной консоли, заставляя створки разъехаться. Воздух неожиданно наполнился ругающимися голосами.
— ...завирусованный ржавый шлакогон...
— ...займись интерфейсом с электромагнитом, тупой отброс...
Мехи переглянулись.
Пройдя через короткий коридор, они вошли в круглую комнату, в центре которой находилось что-то вроде терминала. Маленькие комнатки — камеры — расходились от центральной комнаты, словно спицы колеса. В комнате находилось двое мехов, один — коренастый красный, которого Эвилин видела раньше, второй, смутно знакомый, был раскрашен в черное и белое. На терминале стоял поднос, полный знакомых кубов-бассейнов, наполненных светящейся розовой жидкостью.
Розовое? подумала Эвилин заинтересованно.
Две камеры были закрыты светящимися решетками из энергии. В одной находился черно-красный десептикон Торк. В другой, отключив глаза, растянулся на лежанке Санстрикер.
Голоса принадлежали им.
— Пополируйся шлифовалкой.
— Сожри утиль и деактивируйся.
К удивлению Эвилин, Проул с Оптимусом проигнорировали эту странную беседу между заключенными. Оптимус повернулся к черно-белому меху.
— Джаз? — спросил он удивленно. — Я думал, ты на больничном.
Черно-белый мех ухмыльнулся. Его глаза были спрятаны за голубым визором.
— Я тока заскочил с батарейками для двух наших гостей и Айронхайда. Везунчик, получил и топливо, и представление.
— И давно они так? — поинтересовался Проул, повысив голос, чтобы перекрыть продолжающиеся ругательства.
— ...второсортная микросхема...
— ...коротнувшая плата...
— Около брийма, — проворчал красный великан. — Сказал им заткнуться. Не слушают.
— Вижу, — сказал Оптимус и позвал: — Санстрикер.
Непрекращающийся поток ругательств запнулся и стих. Глаза желтого меха мигнули и медленно посветлели до привычного бледно-голубого; он повернулся лицом к входу в камеру. Его взгляд немедленно уперся в Эвилин.
— Ты хотел видеть брата, — сказал Оптимус.
— Это не мой брат, — ответил Санстрикер.
— Это самое большее, на что ты можешь сейчас рассчитывать, — зло оскорбилась Эвилин. — Уж поверь, я тоже хочу сказать ему пару слов.
Желтый великан рассматривал ее.
— Они сказали, что ты на борту, — сказал он. — Не знал, что ты на такое решишься.
— Не то чтобы я планировала эту экскурсию, — ответила она уныло, ежась от холода. — Твой братец украл меня.
Бледно-голубые глаза рассматривали ее, серебристые губы изогнулись в снисходительной усмешке.
— Может быть, тебе стоило сопротивляться сильнее.
— Санстрикер, — Оптимус отвлек внимание меха обратно к себе, — где корпус Сайдсвайпа?
— Выпустите меня отсюда, тогда скажу.
Внутренние механизмы Проула тихо взревели.
— Скажешь где — выпустим, — парировал он.
Желтый великан рывком сел, затем поднялся на ноги и прошел к входу в камеру; сервоприводы жужжали и гудели, ноги глухо топали по металлическому полу.
— На Земле.
Сердце Эвилин упало. Я так и знала.
— Где на Земле?
— В медотсеке нашего челнока, — мех склонил набок голову и многозначительно посмотрел на светящиеся прутья, блокирующие вход.
— Выпусти его, Айронхайд, — сказал Оптимус.
Красный мех нажал на несколько кнопок на терминале, и решетка из энергии исчезла.
Эвилин растерла руки. Ну... мечтать не вредно.
Желтый мех вышел из камеры.
— Санстрикер, — властно зазвучал голос Оптимуса Прайма, резко сменив тихие терпеливые интонации, к которым привыкла Эвилин, и заставив ее слегка дернуться. — Пока ты носишь этот знак, ты подчиняешься автоботским законам, и пока ты на этом корабле, ты исполняешь мои приказы. Это понятно?
Санстрикер встретил взгляд командира с некоторым ленивым высокомерием.
— Понятно. Сэр.
Глаза Оптимуса сузились.
— После смены вахт ты отправишься к Проулу для уточнения твоего наказания. До этого момента ты отправляешься в назначенную тебе казарму, и больше никаких драк на борту корабля, или ты вернешься обратно в камеру и надолго. Понятно?
Нос совсем заледенел. Эвилин на пробу выдохнула через рот, завороженно глядя, как дыхание превращается в туман.
— Да, сэр.
— Свободен.
Секунду Санстрикер не двигался, взгляд его метался от Оптимуса к Айронхайду и Эвилин. Двигатель противно рыкнул, солнечно-желтый мех протопал мимо и исчез за дверью; гулкие шаги постепенно стихли.
— От него будут проблемы, — сказал Проул.
— Вероятно, — ответил Оптимус, — Но если он приживется, то будет ценным активом.
Эвилин неловко пошевелилась. Знакомый дискомфорт внизу живота дал о себе знать, и окружающий холод не помогал.
— Прошу прощения, — сказала она тихонько, — мне необходимо поговорить с Рэтчетом.
Внезапно она оказалась в центре внимания... это очень нервирует, когда оказываешься окружен металлическими гигантами.
— Что-то не так, дюймовочка? — спросил черно-белый мех, Джаз.
— Все так... Просто мне... нужно поговорить с ним. Или с Уиллджеком, — она слегка поежилась. — И тут немного прохладно.
— Я могу ее подбросить, — сказал черно-белый гигант. — Лучше я, чем ты, Прайм. У меня больничный... меньше шансов, что Рэтчет упечет меня в медотсек. Он типа в последнее время чего-то кусается.
— В последнее время? — сухо спросил красно-синий мех.
Мир Эвилин сдвинулся, и через секунду рядом с ладонью Оптимуса оказалась вторая рука; между ними оставался зазор около фута. На мгновение голова поплыла от головокружения; она пододвинулась к краю. Зазор послушно исчез, и она соскользнула на вторую, меньшую ладонь.
Зовите меня Горячей Картошкой, подумала она. Или лучше Холодной Картошкой. Бр-р-р.
 
* * *
 
Путешествие обратно в медотсек оказалось короче, чем дорога оттуда, но, возможно, так вышло из-за ее нового собеседника.
— Похоже, скучно не будет. Ты точно знаешь, как всех взбаламутить.
— Никого я не баламутила, — возразила Эвилин.
— И все же, — сказал мех с ухмылкой. — Сначала на борту оказалось Солнышко, потом эта история с захватом тела. Ты звезда, сечешь?
— Я что?
— Ну, с тех пор, как ты онлайн, Рэтч реально держал тебя под замком. Не хотел никаких потрясений. Оно конечно, все на борту знают про тебя.
— Ну, здорово, — задумалась Эвилин.
— Да не волнуйся. Просто некоторые никогда не видели органика.
— Взаимно, я тоже никогда не видела гигантского ро... меха до всей этой заварухи.
Когда они вышли из лифта, воздух показался почти жарким; Эвилин убрала с шеи волосы и задумалась, чем бы их закрепить. Она взглянула наверх, на свой новый транспорт, не в первый раз уже подумав, что тот кажется ей странно знакомым.
— Почему было так холодно? — спросила она.
— М-м? А, Мету, наверно, потребовалось время, чтобы подогнать все климатические установки под новые требования Рэтчета. Нам не особо важна температура, главное, чтоб смазка не замерзала. А нагреть столько воздуха... Ты согрелась?
— Оттаиваю понемногу, — ответила она с легкой ухмылкой.
— Рад слышать. Скажу тебе вот что: никто с работающим процессором не станет связываться с пациентом Хэтчета.
Чего-чего?
— Пациентом?
— Правило номер раз: если Рэтч надумал устроить тебе техосмотр, твой бампер официально принадлежит ему, и даже не пытайся придумывать глупости и увиливать.
— Он меня совсем не обижал.
— О, я не говорю, что он какой-то выродок. Он славный мех. Как и все здесь. Если надумаешь, могу все показать и со всеми познакомить.
— А вас тут много?
— На борту Мета? Порядка тридцати-сорока, думаю.
Эвилин попробовала представить тридцать металлических гигантов... затем попыталась представить корабль достаточно большой, чтобы их всех вместить.
— Думаю, я не против с ними встретиться.
— В любое время, как пожелаешь. Хаунд и Блю собственный транзистор продадут, чтоб поговорить с тобой, — все двери казались Эвилин одинаковыми, но Джаз затормозил у одной из них. — Твоя остановка.
Дверь отворилась и Эвилин судорожно вздохнула, пытаясь придумать подходящий способ объяснить сорокафутовому инопланетному роботу концепцию туалета.

Глава 13.

Глава 13. ВСТРЕЧА
 
Кирк: Как у нас дела?
Маккой: Как у «нас» дела? Забавно, что ты выразился именно так, Джим. У «нас» все хорошо.
Стар Трек III: В поисках Спока.
 
Эвилин скребла грязные разводы на джинсах в тщетной надежде хоть как-то избавиться от пятен; она сидела на столе в одной из процедурных медотсека, ее нового дома-не-на-Земле. Уиллджек и Рэтчет использовали стол, чтобы установить на нем источник воды, кровать и неуклюжую на вид машину-туалет (которую, по ее требованию и к потрясению обоих мехов, спрятали за несколькими широкими плоскими коробками, поставленными на бок). Подходящая по размеру лестница вела со стола вниз к полу, но Эвилин пока не пыталась спускаться самостоятельно.
Звон в ушах не исчезал. Скорее, теперь оно звучало постоянно, это резкое жужжание, перекрывая все, что Эвилин слышала. Довольно странно, но теперь, когда звук не смолкал, его было легче игнорировать, и это приносило большое облегчение, потому что иначе он здорово действовал бы ей на нервы. Тем не менее, он становился громче в присутствии автоботов и слегка утихал, когда она была одна. Когда она поворачивала голову вот так, то могла уловить, как звон меняет тональность — свидетельство того, что Рэтчет находится у себя в кабинете, небольшом помещении по соседству с медотсеком, откуда через окно открывался вид на ряды столов.
Она ухмыльнулась про себя. Ну, похоже, что в ближайшее время никто не сможет подкрасться ко мне незаметно.
– Похоже, у нас все получилось, а? –
— Ой! — Эвилин выронила джинсы; сердце подпрыгнуло и заколотилось в горле. Она глупо оглянулась, как будто ожидала кого-то увидеть. Моргнула. Сайдсвайп?..
– Ты меня помнишь, как мило, – живо ответил голос.
Эвилин нахмурилась. Сайдсвайп.
– Да? –
— Ты… полный… ублюдок, — и она продолжила высказывать, что именно она думает о ситуации, в которую попала: — …напугалась до полусмерти, вокруг толпа хоть и вежливых, но железных великанов из какого-то старого дурацкого боевика, ты идиот, эгоцентричный, тупой, тупой, тупой ублю…
Она не помнила, как Рэтчет вошел в комнату, но когда заметила его, выражение его лица подсказало Эвилин, что тот уже некоторое время наблюдает, как она, словно бешеная белка, ругается в пустоту. Эвилин залилась румянцем и замолчала; красно-белый мех внимательно ее разглядывал.
— Ты в порядке? — спросил он, наконец.
– А это кто такой? –
— Он вернулся, — процедила сквозь зубы Эвилин.
— Он?.. — глаза медика вспыхнули. — Сайдсвайп. Он, наконец, онлайн? Ему придется кое-что наверстать, — судя по голосу, Рэтчет предвкушал, как будет помогать этому процессу.
Эвилин почувствовала, как губы расползаются в слабой ухмылке. Внезапно словно тяжкий груз упал с ее плеч.
Сайдсвайп, подумала она, может быть, даже немного (совсем немного) мстительно, познакомься со своим будущим главврачом. Его зовут Рэтчет.
Не думаю, что ты ему нравишься.
– Он меня даже не знает. –
Мы с ним... побеседовали.
— Итак, — сказал медик, — начнем с основ. Я Рэтчет, главврач на борту автоботского крейсера Метеллус Курсор под командованием Оптимуса Прайма.
– Мы с Праймом? –
Голос звучал встревожено, и Эвилин нахмурилась, отвлекшись от объяснений Рэтчета (объяснения были приправлены такими фразами, как «поскольку некоторые мехи не могут просто дождаться подкрепления», «из-за безмозглых поступков некоторых мехов» и «удивительно, как у некоторых мехов плохо функционирует процессор»).
Оптимус Прайм, ответила она. Ты хочешь сказать, что Прайм — это не имя?
– Это титул, ответил голос. Это значит, что он имеет доступ к Матрице. Шлак. Я думал, что это просто какой-то партизанский отряд. –
Ей припомнился большой красно-синий мех. Матрица?
– Это... Я не могу объяснить. А что Санни? Как он? –
Эвилин фыркнула. Рэтчет прервал свою лекцию и уставился на нее.
Он успел дважды попасть на гауптвахту и пререкался с Оптимусом Праймом и Проулом. Гирс упоминал о нем, когда приходил чиниться, и с тех пор я ничего про него не слышала.
Гирсом звался бот-лилипут (вообще-то, как она узнала, минибот) яркой сине-красной расцветки, такой мерзкий в общении, что почти потеснил Санстрикера в ее списке личностей, с которыми она ни за что не хотела оставаться наедине.
– Он пререкался с Праймом? –
Ага. Сама видела.
– А кто такой Проул? –
Заместитель Оптимуса Прайма.
– Ох ты ж шлак. –
— Эвилин?
Она обернулась на медика.
— Извини, Рэтчет. Мы... мы тут в вопрос-ответ играем.
— Понятно, — Рэтчет задумчиво нахмурился на нее. — Тогда о главном. Сайдсвайп, я не смогу начать ремонт твоего корпуса до тех пор, пока мы не заберем его с Земли, что нельзя сделать, пока десептиконы не покинут этот сектор. Поверь, мне тоже хочется вернуть тебя в твой корпус как можно скорее. Но до тех пор остается только ждать.
– Звучит не так уж и плохо. –
— И Эвилин, Джаз спрашивал, не захочешь ли ты… — слегка закатил глаза, — «пойти быстренько погулять по палубе для отдыха», кажется, так он выразился.
— Я не против, — ответила Эвилин с улыбкой.
Не так уж и плохо?
Ты еще не слышал о его предложении переделывать заблудших кибертронцев в говорящую плавильную печь.
 
* * *
 
В маршрут «прогулки» входили, как объяснил Рэтчет, кают-компания, мойка (Раздевалки, подумала Эвилин, хихикая) и несколько «тренировочных залов». Последние по существу представляли собой большие гимнастические комплексы с зонами для спарринга, полосами препятствий и стрельбищами. Главный тренировочный зал, по размеру превосходящий универмаг Мэйсона, был ярко освещен; стены и пол желто-оранжевого цвета контрастировали со стандартным серебристо-серым повсюду.
Устроившись на ладони Джаза, Эвилин разглядывала огромную комнату и чувствовала себя очень, очень маленькой. С изумлением она заметила, как дальний конец комнаты размывается и слегка бледнеет из-за рассеивания света, словно исчезающие на расстоянии горы.
— Думал, что Солнышко может быть тут, — сказал Джаз, когда они шли по комнате мимо нескольких нарисованных на полу рингов. — Последний раз, когда я проходил мимо, он выбивал болтики из какого-то тренировочного дрона.
– Очень на него похоже. –
— Это все, чем он занимается? — спросила Эвилин.
— Ну, Проул заставил его драить переборки и помогать Грапплу с инвентаризацией. Если он свободен, то он либо в своей каюте, либо в кают-компании заправляется, либо здесь. Оно не очень-то общительно, твое Солнышко.
— Ну, он здесь всего... как долго?
— Семь джооров.
— Значит, около двух дней... верно?
— Примерно столько, — сказал Джаз.
Они прошли через несколько дверей; Эвилин покосилась на странные неровные символы над косяками. Что-то среднее между катаканой и греческим алфавитом, подумалось ей.
Потом она, к своему ужасу, осознала, что дверные проемы почти вдвое выше Джаза и значительно его шире.
— Э... А какой высоты вы достигаете? — спросила она.
— Мы остаемся одного размера, — ответил мех, — такого, какого мы спроектированы.
— В смысле, насколько большими... какого размера может быть автобот?
Мех как будто задумался.
— Ну... вот помнишь, насколько большой Прайм для тебя?
Эвилин кивнула.
— Тогда ты меня понимаешь.
Что-то в мозгу Эвилин выдало “ой!”.
О боже правый... это все равно, что статуя Свободы решила бы прогуляться по Нью-Йорку.
– Он говорит о гештальтах и Супримах. –
Эвилин нахмурилась, все еще преследуемая образом Леди Свободы, придерживающей подол своей хламиды и переправляющейся вброд с острова Эллис. Типа как Диана Росс?
– Что? Нет. Я говорю о больших ботах. Гештальт — это команда мехов, которые вместе могут составлять одного большого меха. Суприм... Суприм — это титул, так же как и Прайм, и Курсор, и Фортресс. Означает, что мех очень, очень, очень большой. –
Что-то мне как-то не хочется встречаться с Супримом.
– Не волнуйся. На борт даже со смазкой и домкратом такого не впихнешь. –
Странный звук становился все громче, приглушенное пиу-пиу-пиу, словно Эвилин перенесло в батальную сцену из старых Звездных Войн. Джаз притормозил у одной из дверей и нажал на кодовую панель на стене.
Воздух внезапно наполнился пронзительным ВЖИУ-ВЖИУ-ВЖИУ. Джаз прошел внутрь; Эвилин заткнула уши и уставилась на источник шума — некрупного серого меха, который стрелял из грозной с виду винтовки по мишеням в дальнем конце длинной комнаты.
Проул перекрасился? подумала она, разглядывая короткие крылоподобные штуки на спине меха и кончик красного шеврона, виднеющийся над верхушкой шлема.
Мех какое-то время непрерывно палил по мишеням; когда он прекратил, в ушах Эвилин зазвенело от тишины (в кое-то веки звенело не от присутствия рядом мехов).
— Попадание: 100 процентов, — объявил механический голос. — Точность: 98,879 процентов. Скорость: 99, 985 процентов. Место в рейтинге: второе.
— Вот болт, — сказал серый мех, закинув винтовку за спину, где она зацепилась между лопатками и осталась там.
— Все не можешь побить Миража, а, Блю?
— Джаз! — серый мех крутанулся на месте и заулыбался черно-белому меху. — Ну да. По скорости и попаданиям я первый, но Мираж все еще лучше по точности, а это имеет больший вес, понимаешь? — голубые глаза меха заметили Эвилин. — Ой.
— Эвилин, — сказал Джаз, — это Блюстрик, наш снайпер. Блю, это Эвилин, та маленькая фем, про которую Джек постоянно говорит.
— Рада с тобой встретиться, Блюстрик, — сказала Эвилин
И почему его зовут Блюстриком? подумала она озадачено. На нем же ни пятнышка голубого.
– Может, из-за этих темных участков? – предположил голос.
Нет, они серые.
— Ну, если хочешь, зови меня Блю, — сказал крылатый мех, тепло улыбаясь, — потому что все так меня зовут. Тут у всех есть прозвища. Ну, может, кроме Джаза, но это потому, что невозможно укоротить «Джаз» еще больше, и, если подумать, у Проула тоже нет, и у Гирса... ну, много кто у нас без прозвищ, но ты можешь звать меня Блю. А у тебя есть прозвище?
– Кажется, я понял. –
Ага. Эвилин сидела, распахнув рот. Блюстрик. Подходит.
 
* * *
 
Живот Эвилин забурчал, когда она увидела, как Джаз опустошает куб, полный светящейся розовой жидкости. Голос тоже забурчал.
– Когда получу свое тело обратно, первым делом упьюсь высокозаряженным так, что целый ворн буду валяться в отключке. –
Проследи, чтобы Рэтчет не забыл сделать тебе рот, ответила Эвилин кисло, хорошее настроение улетучилось, когда голод усилился.
– Не шути так. –
А кто сказал, что я шучу?
Она сидела на столе, что стоял в дальнем углу кают-компании, пустой перевернутый куб-чаша служил ей стулом. Вдоль одной из стен были приделаны четыре странных механизма, которые, как решила Эвилин, немного смахивали на автоматы с мороженым, какие бывают в ресторанах самообслуживания. Механизмы предназначались для раздачи розовой жидкости, и время от времени в комнату входил очередной мех, направлялся к одному их автоматов и получал свою порцию варева. Несколько незнакомых еще мехов сидели там и тут небольшими компаниями. Джаз и Блюстрик, каждый с кубом странной жидкости в руке, нависали над Эвилин, заслоняя ее от других мехов, хотя те, как ей показалось, могли слышать, как она говорит.
— Хаунд сказал, что придет, как только сменится с вахты, — сказал Джаз. — А мне скоро скакать на дежурство. Ты не против, Эви?
Может, не стоило говорить им про прозвище?
— А почему я должна быть против? — ответила Эвилин. — Блюстрик знает путь до медотсека, правда, Блю?
— Конечно. Кто его не знает? Даже если ты никогда там не бывал, услышать вопли Рэтчета можно двумя палубами выше. Никто так не орет, как он, когда что-то достает, особенно когда Уиллджек опять взрывает свою лабораторию.
Джаз рассмеялся громким «ха-ха-ха», а не низким рокотом, как делали Уиллджек и Блюстрик. Эвилин покосилась на него.
– Странный он какой-то, – сказал голос.
Дверь в кают-компанию отворилась, и вошел новый мех, крепкого сложения, раскрашенный серым и темно-зеленым. Джаз помахал вновь прибывшему, тот заулыбался и махнул в ответ. Зеленый мех прошел к одному из автоматов, получил куб розовой жидкости и направился к их столику.
— Привет, Хаунд, — сказал Джаз. — Мы тут гадали, когда ты до нас доберешься.
— Я же здесь, верно? — ответил крепыш добродушно. Светящийся голубой взгляд нацелился на Эвилин. — Привет. Ты, должно быть, малышка Эвилин.
На мгновение Эвилин припомнилось, как она впервые увидела прадедушку Тита. Надеюсь, он не станет меня гладить по голове?
— В свое оправдание хочу сказать, что я вообще-то взрослая. И начинала вот с такого размера, — она развела руки примерно на полметра.
— Ну, может, не такая уж и малышка, — согласился зеленый мех, усаживаясь. — Я Хаунд.
— Хаунд наш следопыт, — сказал Джаз. — Один из лучших.
— Да ладно, Джаз, я просто умею искать.
— Здесь каждый лучший в своей профессии, — ухмыльнулся зеленому меху Джаз и посмотрел на Эвилин. — Ты уже видела Блю в действии: он наш снайпер. У Хаунда самые чувствительные запаховые сенсоры на борту. Он может по запаху отыскать что угодно… а мне пора топать, пока за мной не пришел Айронхайд. Блю, Рэтчет хотел, чтобы Эви вернулась до конца его дежурства, где-то через джоор, хорошо?
Это что, комендантский час?
— Я прослежу, чтобы она вернулась вовремя, — ответил Блюстрик. — Праймус, я не хочу давать Рэтчету повод для воплей. Он чуть не сжег мне слуховые сенсоры в прошлый раз, помнишь, когда у меня винтовка отказала? Не думаю, что ты сможешь выдать такую же громкость, Джаз.
— Давайте не будем проверять, ладно? — попросил Хаунд. — Не думаю, что Мету это понравится.
— Это был бы интересный эксперимент, — хихикнул Джаз. — Увидимся позже.
Эвилин и мехи попрощались, и Джаз направился к выходу из кают-компании.
— Как ты устроилась? — спросил Хаунд. — С тех пор, как ты появилась здесь, Уиллджек с Рэтчетом непрерывно бегают туда-сюда из лаборатории. Уиллджек просто в восторге.
От «непрерывно» живот неприятно скрутило.
— У них много работы, — сказала Эвилин. — Думаю, Уиллджек работает над созданием какой-нибудь еды для меня. Тогда я буду обеспечена всем.
— Я подозреваю, что белковые не питаются энергоном, — Блюстрик заглянул в свою чашу-куб.
— Оно так называется? Энергон? — спросила Эвилин. — Можно взглянуть?
Стрелок как будто встревожился, но послушно поставил свой куб на стол рядом с ней. Эвилин посмотрела внутрь на розовую бурлящую жидкость и попробовала поднести к ней руку. От жидкости поднимался жар, и кожу странно закололо. Она быстро отдернула руку.
— Пить это я точно не могу, — ответила она испуганно. Жидкая энергия. Уиллджек говорил, что это как плазма. Они питаются молниями? — Это не больно?
— Пить энергон? — удивленно спросил Хаунд. — Не.
— Он как будто покалывает, — сказал Блюстрик, забирая питье обратно. — Зачем нам пить то, что причиняет боль? Разве люди едят то, от чего больно?
— Только если что-то слишком горячее, — ответила Эвилин. — Но мы не едим это специально, и если слишком горячо, мы просто ждем, когда еда остынет.
От мыслей о еде живот заурчал еще громче и жалобнее; она сочувственно погладила несчастного.
– Разве это нормально? – спросил голос.
Когда ты голодный — да, ответила она. Бутерброд с помидорами сейчас бы очень подошел, верно?
Голос издал звук, как будто его стошнило.
– Вообще-то нет. –
Подожди еще.
Дверь в комнату отдых отворилась, и негромкий гул от разговоров притих и замолк. Санстрикер шагнул в комнату; солнечно-желтая краска блестела, на лице застыла хмурая гримаса. Сердце Эвилин подскочило; она рассеяно заметила, что Санстрикер минимум на голову выше большинства встреченных ею мехов.
И тут в теле поднялась печально знакомая волна покалываний; она яростно зарычала про себя. Без ее разрешения тело прыгнуло на край стола, и ее голос позвал:
— Санни!
— Эви? — спросил Блюстрик.
— Эвилин? — спросил Хаунд.
— Сайдсвайп? — спросил Санстрикер.
А вот сейчас ты попал, прорычала Эвилин.